К западу от озера, в те же дореволюционные годы, было построено здание богадельни. В богадельне поселили стариков, не имевших близких родственников, чтобы свои последние годы старики провели в тепле и уютной обстановке. Богадельня находилась на хозрасчете. Старики занимались посильным трудом. Женщины остригали куриные перья и пухом набивали подушки, шили одежду для жителей богадельни, занимались рукоделием, вязали, шили детское белье, брали заказы на изготовление постельного белья с вышивкой. Мужчины столярничали, делали доски для икон, вытачивали изящные ножки для этажерок, сколачивали табуретки, скамеечки, шили домашнюю и уличную обувь. В богадельне были швейные машины, токарный станок по дереву, ручной ткацкий станок, столярные инструменты. Рабочий день был три часа – до обеда. В богадельне был свой огород, коровы. Старики практически сами себя кормили, одевали и обували. Большую помощь оказывал попечитель богадельни фабрикант Дмитрий Константинович Сапожков. Им же было построено правое крыло здания. Сапожков поставлял инструменты, материалы для работы, оплачивал вызов врачей и лечение больных.

Богадельня находилась в посаде, и в этом был особый смысл. К старикам приходили гости, их навещали бывшие соседи, друзья, приносили к празднику гостинцы. Поэтому условия быта, питание стариков и уход были у всех на виду, жизнь стариков в богадельне протекала, можно сказать, в условиях гласности, что ставило попечителей в особые условия высокой ответственности. Я беседовал с людьми, которые бывали в богадельне. Отзывы были самые восторженные. Старики были ухожены, сыты, хорошо одеты. В богадельне была маленькая часовня, общая столовая, комнаты для проживания по два-четыре человека. В спальнях свежее постельное белье, во всех помещениях чистота и уют. Левая половина здания принадлежала мужчинам, а правая – женщинам. Мой двоюродный брат Николай Митрофанович Храмченко, будучи школьником, навещал с отцом знакомого старика, жившего в богадельне. Николай рассказывал, что старики жили в комнатах по два человека. В комнате стоял стол, две кровати, два стула, полочка с книгами, шкаф для платья.

В 1915 году Городская Дума приняла решение уступить помещение богадельни под госпиталь общества Красного Креста, а стариков временно расселить в семьи благотворителей. Рассказывали, что старики со слезами покидали стены богадельни. Это было расставание навсегда.

После гражданской войны, когда власть большевиков стала создавать учреждения социальной защиты, для стариков места в городе не нашлось. В здании богадельни развернули другое важное по тем временам учреждение “социальной защиты”. Это были годы раскулачивания и арестов священников, многих из которых сослали в лагеря. Здесь поселили священников из церквей Клинцовского и соседних районов, благо, что подвалы под зданием богадельни были глубокие и вместительные. Я своими глазами видел, как священников клинцовских храмов, то одного, то другого, водили под конвоем к колонке за водой. Каждое утро возле тюрьмы на площади Свободы собирались женщины, поджидая, когда заключенного поведут за водой. К арестованному священнику обращались за благословением и совали ему что-нибудь съестное. Конвоиры на это смотрели спокойно и не препятствовали общению арестованного с народом.

После того, как в отношении священников была применена “строгая мера социальной защиты”, то есть их сослали в лагеря, подвалы богадельни опустели, а здание приспособили под швейную фабрику. Фабрике было присвоено название “Дер-Эмес”. Это красивое слово в переводе с еврейского языка означает “Правда”.

Среднюю школу № 5 построили в 1930-х годах, после чего размеры площади Свободы сократились.

Название площади родилось в 1917 году после февральской революции. В первый майский день, рассказывал отец, на площади была проведена большая демонстрация. Собрались сотни людей с флагами, транспарантами. Тогда в Клинцах разные партии впервые вышли на улицу со своими лозунгами, тогда же клинчане впервые увидели лозунги с призывами “За самостiйну Украйну”.

На площади Свободы, там, где теперь двор средней школы, ежегодно проводились кавалерийские учения конной милиции. Учения сопровождались музыкой военного оркестра. Музыка зазывала зевак из всех ближних и дальних кварталов. Бросив все свои детские дела и забавы, мы устремлялись на призывные звуки оркестра. А там, на площади, разыгрывалось настоящее представление. Кавалеристы, с саблями наголо, неслись по площади и на лету ловко срубали специально расставленные на пути тоненькие березки, перескакивали через плетни, канавы. После занятий кавалеристы строились поэскадронно и проходили маршем под музыку, салютуя начальнику.

В те годы молодежь увлекалась вольной борьбой, часто устраивались состязания. Каждый парень хотел походить на Ивана Поддубного. Среди нескольких новобранцев, которые жили в нашей хате, был могучий богатырь, звали его Алексей, кажется, из деревни Увелье. Как сейчас вижу его коренастую фигуру: среднего роста, широкоплечий, грудь крутая, лицо круглое, румяное, нрав веселый. Алексей неизменно побеждал всех борцов любителей. Реакция у него была молниеносная, несмотря на массивность фигуры. Однажды, сидя на лежанке, за разговором и смехом Алексей упустил пустую тарелку после еды и тут же на лету ее поймал. Тарелка успела чуть-чуть удариться о дверку топки. С тех пор на тарелке осталась памятка в виде небольшой щербинки.