Компаньонам пришлось пойти на дополнительные затраты и откупить у Панникова землю с постройками. В деревянном корпусе, где была маслобойка, установили вагранку, на которой работал мой отец. Здесь вагранка простояла вплоть до 1950-х годов. Теперь на этом месте склад готовых изделий.

В угловом кирпичном здании, на верхнем этаже, размещалась контора управляющего и модельная мастерская, в нижнем, цокольном – машинное отделение, слесарная и токарная мастерские. На большом токарном станке точили валы.

Дело вели три брата: Николай Александрович (хозяин) и компаньоны – Виктор и Александр. Николай был по образованию инженер-механик, Александр – инженер технолог-шерстянщик, а Виктор – бухгалтер. Дом родителей братьев Федотовых стоял по Большой улице, рядом с заводом, но по другую сторону протоки. Усадьба родителей практически примыкала к территории завода.

К открытию мастерской из Орехово-Зуева привезли мастера по литейному и формовочному делу, Матвея Николаевича Калмыкова, который работал на заводе примерно до 1918 года.

С заводом Федотовых связаны судьбы всей семьи Храмченковых. Первым пришел на завод брат моего отца – Митрофан Кононович Храмченко (1868-1949 гг.). Он работал с первого года пуска литейной мастерской. Был шишельником, вагранщиком, формовщиком, литейщиком, каменщиком. На заводе Митрофан Кононович проработал всю свою жизнь. После 1917 года, при директоре Шубове, Митрофан Кононович участвовал в Гомельском губернском съезде профсоюзов, был избран в президиум. В 1923 году был представителем Клинцовского завода на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве, где показывал продукцию завода.

По примеру старшего брата в литейную мастерскую пришел мой отец, Максим Кононович (1879-1965 гг.). Первое время он был учеником. В обязанности ученика, наряду с разными мелкими поручениями, входило толочь уголь. Угольный порошок использовали для присыпки форм. При изготовлении деталей, требующих высокой точности и чистоты, например шестерен, употреблялся уже не угольный, а графитовый порошок.

Затем Максиму доверили взвешивать шихту и загружать в вагранку согласно определенной рецептуре. Вагранка – чугуноплавильная печь высотой до трех метров загружалась сверху. Для этого куски чугуна – “калоши” – Максим клал в подол фартука и относил на второй этаж, откуда сбрасывал в печь. Ручная загрузка печи была трудоемкой, занимала много времени. Самая большая плавка за неделю составляла 450 пудов (7,2 тонны). В течение недели шла загрузка печи, плавка металла, а в субботу проводилось литье в подготовленные в опоках формы. На литье все рабочие и техники собирались в литейном цеху.

Отец вспоминал, что через два года после его прихода на завод, деревянный корпус сгорел. Пожар возник по недосмотру в конце субботнего дня после очередного литья. В цеху было все деревянное: стены, столы, даже опоки, в которых из специально обработанного песка готовили формы будущих деталей и в эти полости заливали металл.

Вместо сгоревшего деревянного цеха поставили кирпичный. Братья Максим и Митрофан Храмченко несколько месяцев работали каменщиками на строительстве нового корпуса. В руках у них было несколько профессий. Следует сказать, что все братья Храмченко были известными печниками.

При закладке фундамента под дизельное помещение (от модельного цеха вглубь двора) в земле обнаружили останки трех или четырех людей. Видимо, они были жертвами разбойников в те давние годы, когда вся слобода Клинцы умещалась на двух улицах: Бобылка и Евлановка, а на месте завода были болото и лес.

Отец не мог назвать год, когда пришел на чугунолитейный завод, но вспомнил, что в новом кирпичном корпусе работал, когда началась Англо-Бурская война на юге Африки и вся молодежь пела полюбившуюся песню “Трансвааль”. Следовательно, это были годы 1899-1902.

В новом кирпичном цеху был установлен 2-х тонный мостовой кран. Работа по загрузке вагранки значительно облегчилась. С помощью крана стало возможным перемещать по цеху тяжелые отливки и другие грузы. Мостовой кран проработал до 1970-х годов. Печь вагранка, на которой начинал работать отец, пережила пожар 1943 года и продолжала давать металл до 1950-х годов, то есть до реконструкции завода в послевоенные годы.

Отец вспоминал, что работа на заводе начиналась в 6 часов утра и заканчивалась в 7 часов вечера, с перерывами на завтрак, с 8 до 8,30, и на обед, с 12 до 12,30. Всего работали по 11 часов в день. По слесарному делу работал Александр Ломанов из Чернецкой (Ардони), а по литейному – Малахов, тоже из Ардони, и Яков Новиков по прозвищу Черепенька.

Заработки были следующие: формовщик Малахов – 1 рубль 35 копеек в день. Шишельник Митрофан Храмченко начинал с 60 копеек в день, через 5 лет стал получать 1 рубль в день. Формовщик и литейщик Новиков – получал 1 рубль 10 копеек в день.

Максим Храмченко быстро освоил “рецептуру” и начал работать самостоятельно: взвешивал шихту, записывал вес, загружал в вагранку несколько десятков пудов “калош”, но при этом продолжал получать по 40 копеек в день как ученик. Пуд муки тогда стоил от 60-80 копеек и до рубля. Максим просил прибавку, хоть пять копеек в день, но хозяин отказал. Отец взял расчет и пошел работать печником со старшим братом, Ефремом Кононовичем.

В тот год, когда отец пришел на завод, велась отливка колонн для пенькопрядильной фабрики Баксанта (фабрика им. Дзержинского). Баксант, чех по национальности, приобрел здания сгоревшей фабрики Зубова и строил новые цеха, для которых нужны были колонны и плиты под колонны. Выгодные заказы для завода обеспечивал также старший брат Николая Федотова – Александр, работавший у Морозова.

Для фабрики Морозова в Орехове-Зуеве клинцовский чугунолитейный завод изготовлял скалки диаметром примерно 60 х 600 мм, для клинцовских фабрик – шестерни, колеса, валы, оси, для ардонских ремесленников-каретников – втулки.

Напротив заводского корпуса, на углу Большой и Кузнечной улиц, находилось арестное помещение с решетками на окнах, которое по большей части пустовало. После решения Суражского уездного земского собрания об упразднении в Клинцах арестного помещения за убыточностью содержания, Николай Александрович Федотов откупил этот дом с большим участком земли вокруг. Дом перестроил, сделал пристройку и поселился с женой – дочерью владельца Стодольской суконной фабрики, Барышниковой Лидией Васильевной. Дом сохранился до наших дней.

На противоположном углу Большой улицы, где сейчас Педучилище, в угловом деревянном здании с приступками находился трактир, а в 1950-70-е годы – парикмахерская. На другом углу – Конная площадь, которая в 1901-1903 годах была превращена в Сад Вольного пожарного общества (теперь Городской сад).